И я бреду одна под проводами,
Один стоит несъеденный обед
Я силюсь вспомнить, что-же между нами?
И почему тебя со мною нет…
И бабушка стоявшая в сторонке
Мне протянула пару рукавиц,
Рукой своей стряхнула очень тонкий
Слой инея с опущенных ресниц!
И покатилась боль соленой влагой
На хрупкий снег, что не успел упасть,
«Поплачь, родная – натерпелась тягот,
Но не позволь себе сильнее пасть»!
Я в первый раз в глаза смотрела правде
Нет, истину мне так и не узнать!
Я за любовь приставлена к ограде,
Чтобы самой себе не дать соврать,
Смотрю в твои глаза через решетку,
Зеленый омут лжи, дремучий лес,
Вцепились руки… и порвались четки!
В них увидала свой нательный крест!
«Согрей ладошки, ведь совсем озябли,
В ладонях женщин нежности ростки,
А ты еще совсем наивный зяблик,
Погубишь молодые лепестки,
Ты плачешь лишь о выкидыше счастья,
Одна мечтала выносить дитя?
Не будет жить любовь, без слова здравствуй,
Погибнет от жестокого прощай»!
Она была стара, как та рябина,
Которую ломает детвора
В ее руках душа, послушной глиной
Легла тропой из подлого вчера!
Я ей купила чаю, шоколада,
У рыбака копченую хамсу,
Она твердила: «Ничего не надо!»
Потом сдалась: «Ну, внучке понесу!»
Я долго обернуться не решалась,
Боясь заметить немощь, бедность, боль
Взглянула… Да – ей тяжело шагалось,
Отчаянье мое несла с собой,
И вместе с этим силой и упорством
Был полон гордый женский силуэт,
И я простилась с болью и притворством,
Взглянув впервые в полнолунный свет!
Одна несусь домой над проводами
Снег в волосах искрится при луне,
Я вспомнила, что было между нами,
Ты ночь от ночи просто снился мне!